Творчество > Дело №2. «Призрак Башни Смерти» (Из цикла "Темное правосудие") 

baron Alex von L [8]   (12.08.05 23:26)  

«Никто не может считаться невиновным, до тех пор, пока он жив».
Из «Уложения о порядке вершения темного правосудия»
Это дело, пожалуй, самое загадочное и самое неудачное из моих расследований в Армаде. События, о которых пойдет речь, настолько невероятны и настолько противны здравому смыслу, что, не будь я сам их участником, первым посмеялся бы над рассказчиком подобной истории. Но, чтобы понять, почему Майк Рушинский стал тем, кем он является теперь, читателю необходимо заглянуть в те дни, когда я только начинал свою службу в Армаде молодым лейтенантом.
1.
  Казалось, что дождь будет теперь идти всегда. Лето закончилось, так толком и не начавшись, и серая пелена дождя накрыла Демонс, погрузив город в какую-то странную призрачную муть. Все вокруг стало размытым и нечетким – силуэты людей, серые фасады домов, звуки города, дела о преступниках, сами преступники, моя личная жизнь… Дождь накинул на все свою серую душную вуаль, и временами, особенно в сумерках, казалось, что какое-то страшное зло притаилось за этой завесой и только и ждет момента, чтобы шагнуть навстречу из-за мокрой пелены дождя…
  Я сидел за своим столом в конторе и сцеплял канцелярские скрепки в цепочку. До конца рабочего дня оставалось еще полпачки скрепок. Когда-то один паладин сказал мне перед смертью, что все дерьмо в этом городе случается вечером в пятницу. Не знаю, почему я вспомнил эту его фразу в тот вечер, когда дверь конторы отворилась, и в нее вошел постовой сержант в промокшем насквозь плаще. Кивнув мне, он прошагал прямиком в кабинет шефа, оставляя за собой на полу грязные следы. Пять скрепок спустя из-за двери шефа раздался знакомый крик:
- Рушинский!
  Мой психоаналитик, еще до того, как я устроил драку в его кабинете, дал мне дельный совет: «Не позволяйте манипулировать собой». Поэтому я прицепил к гирлянде еще три скрепки, дождался второго окрика шефа и только тогда поднялся и, не спеша, направился в его кабинет.
- Рушинский… - шеф нацелил на меня указательный палец.
- Я.
- Дуло от ружья, - знакомо сострил он. – Работенка подвалила, - тут он затейливо выругался. – Ты только послушай, какое дерьмо мне тут рассказывает сержант.
  Сержант простуженно откашлялся и забасил в заложенный нос:
- Это все ньюбы. Лазят везде как тараканы. Этот говорит, что ему сказали, если просидит ночь в канализации, станет паладином.
- Чертовы ньюбы, - проворчал шеф. – Может в Ангелсе он и станет паладином, если просидит ночь в канализации. Может там паладины какают и писают елеем и амброзией. А в Демонсе он станет просто ньюбом, который ночь просидел в дерьме. И на кой хрен в Демонсе нужен паладин?
- Он забрался в заброшенный акведук на излучине Даркривер, это на самой окраине за Страшилкиной улицей. И нашел там этот, с позволения сказать, труп. Но если бы меня спросили, я бы сказал, что это не труп, а остатки чьего-то обеда.
- Крысы? – спросил я.
- Никак нет, лейтенант. Я видел трупы, объеденные крысами. Крысы не вырывают разом куски мяса величиной с кулак и не высасывают мозг из костей. Единственное, что нам удалось установить, да и то с трудом - это останки женщины.
  В комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь монотонным шумом дождя за окном.
- Чертовы ньюбы, - повторил шеф.
- Бригада обследует сейчас место преступления, - добавил сержант, - но воды слишком много.
- Следствие возглавит Рушинский, - кивнул Командарм в мою сторону. – Вот что, сержант, вы пока идите выпейте горячего чая и аспирина из аптечки. Мне надо перекинуться парой слов с лейтенантом.
- Спасибо за доверие, - ухмыльнулся я, когда дверь кабинета закрылась за сержантом.
- Не юродствуй, Рушинский. Сам знаешь, людей в Армаде катастрофически не хватает. Ты вот что… свяжись с этим сумасшедшим доктором, который занимается психами и извращенцами. Как же его..? - шеф поморщился, словно от зубной боли.
- Кортез, - напомнил я.
- Точно. И смотри у меня, чтобы ни одна… ни один продажный журналюга про это не пронюхал. Не хватало нам еще заголовков на первых полосах официозной и нейтральной прессы: «Армада снова облажалась». Все. Доклады мне каждые четыре часа. Если нароешь что-то новое – докладывай немедленно, хоть посреди ночи. Сделай этого урода, сынок.
  Я дождался, пока сержант допьет свой чай, прицепил на перевязь меч, накинул плащ и, помедлив секунду на пороге, шагнул в мутную стену дождя. Шагнул навстречу таящемуся здесь злу и своей судьбе. «Каждое действие надо воспринимать как вызов», - говорил мой психоаналитик. Тысяча чертей! Кем бы ты ни был, поедатель человечины, но с этой секунды Майк Рушинский принял твой вызов, и мы теперь идем навстречу друг другу. И когда мы встретимся, в живых останется только один из нас.

baron Alex von L [8]   (12.08.05 23:27)  

2.
Даже мой крепкий желудок оказался не готов к такому. Я выбрался из душной глубины акведука к его началу под арку и постоял несколько секунд, глубоко вдыхая через нос, потом закурил, крепко затянувшись.
- Угости сигареткой. – Ее капюшон был откинут, и влажные светло-русые волосы свободно разметались по плечам.
  Я молча достал сигарету, а затем помог прикурить.
- Здорово он ее.
  Я так же молча кивнул.
- Когда он ее жрал, она была еще жива, - девушка смотрела своими поразительно зелеными глазами вдаль, сквозь струи дождя.
  Я осмотрел ее внимательнее, но не обнаружил на ней жетона Армады.
- А какого…
- Расслабься, лейтенант, - она так же спокойно курила, глядя вдаль. – Неужели ты думал, что лучшая колонка новостей останется без такой конфеты? Наши читатели имеют право знать.
  Я обернулся, чтобы позвать сержанта, но она опередила меня. Ловко выбросив сигарету, она скользнула ко мне, прильнула телом и обвила шею руками. Я только успел вдохнуть свежий запах ее влажных волос, а распутные глаза уже оказались напротив моих, умелые губы прильнули к моим губам, легко раздвинули их, и ее острый язычок завертелся у меня во рту. Секунду я сопротивлялся, пытаясь вспомнить, что растолковывал мне психоаналитик про мой сон о ключе и замочной скважине, но затем отдался на милость продажной журналистке.
  …Минут пять спустя, когда я откинул голову, чтобы вдохнуть порцию воздуха, она оттолкнула меня ладонями в грудь, выскользнула из моих объятий и встала чуть в стороне, наклонив голову и с интересом рассматривая меня.
- Я тебя раньше не видела в отделе расследований. А ты неплохо целуешься, лейтенант.
  Я смущенно прокашлялся:
- Да, у меня есть книжка с картинками. Если хочешь, можешь заглянуть в гости, и я покажу ее тебе.
- А ты забавный, - она все также с интересом смотрела на меня.
- Меня зовут Рушинский. Майк Рушинский.
- А меня Лили.
  Она протянула мне руку, и я с удовольствием пожал ее теплую сухую ладонь. Мы снова закурили и стояли рядом под аркой, глядя сквозь серые струи дождя на зловещий силуэт Башни Смерти, возвышавшийся неподалеку. Мы находились сейчас с тыльной стороны этого мрачного сооружения, где Даркривер огибает окраину Демонса и несет свои воды пополам с нечистотами за пределы города.
- Ты когда-нибудь слышал предание о призраке Башни Смерти? – неожиданно спросила меня Лили.
- Нет, - ответил я. – Я в городе недавно.
- Говорят, что когда-то давно гильдия магов Демонса заточила в подземном каземате одного из своих колдунов. Он занимался некромантией и достиг невиданных высот в магическом ремесле. Тело его развоплотили, а дух остался навечно пленен в Башне. Но, поскольку стихией некроманта была вода, раз в несколько лет, когда выдается такой же дождливый и гребаный август, как теперь, он покидает свою темницу и выходит на улицы Демонса, чтобы творить зло. Он просто становится дождем. И никто не может укрыться от него, в любой момент и в любом месте он может нанести свой следующий удар.
  Девушка задумчиво смотрела на грозный силуэт за водяными струями.
- Кто может укрыться от дождя? – прошептала она. – Кто?
  Я тоже немного помолчал, а затем сказал:
- Ерунда. Раз эта тварь пожирает трупы, значит у нее есть зубы. Раз у нее есть зубы, значит есть тело, а раз есть тело, значит в него можно вонзить клинок. И не будь я Майк Рушинский…
  В этот момент сверху со склона над акведуком посыпались мелкие камни, за которыми низверглись потоки воды и грязи. А вместе с водой и грязью к нашим ногам съехал некто с ног до головы закутанный в кожаный плащ грубой выделки. Голову незнакомца украшала широкополая шляпа, глубоко надвинутая на глаза. Прорычав что-то невнятное, этот некто двинулся прямо к нам.
  Я не шелохнулся:
- Доктор, Кортез, полагаю? – спросил я.
- Дюжину пираний вам в штаны, - пробурчал он, направляясь мимо нас в глубину акведука к трупу несчастной жертвы.
- Надеюсь, вы плотно пообедали сегодня, доктор, - бросил я ему в спину.
  …Быстро темнело. Сержанты, оставленные у тела, запалили свои масляные фонари. От этого тьма снаружи совершенно сгустилась, а струи дождя стали невидимы для нас, зато шум его стал как-то ближе и отчетливее. И в этом монотонном звуке словно угадывался чей-то зловещий шепот. Мне вспомнились недавние слова Лили: «Кто может укрыться от дождя?», и по спине у меня пробежал озноб. Я почувствовал, что девушка, прижавшаяся ко мне, дрожит всем телом.
                                 (продолжение следует)

ERNAN KORTES [7]   (13.08.05 00:06)  

Пока молчу... Барон )))))))

Selinger [8]   (13.08.05 02:17)  

Начало интригующее.

The_Jove [7]   (13.08.05 13:01)  

Хорошее начало.)

Астрал Боди [5]   (14.08.05 00:19)  

барон, начало отличное. Надеюсь продолжение будет как всегда интригующим...
Граф, и вам мое почтение =)))

спец агент мур [8]   (14.08.05 03:57)  

лень читать =)

baron Alex von L [8]   (18.09.05 02:07)  

3.
Я еще никогда не видел, чтобы человек так радовался трупу. Док метался на месте преступления словно пес, выпущенный на прогулку. Он ковырял остатки тела какими-то блестящими крючками и пинцетами, собирал что-то в бумажные конверты, бормоча себе под нос. Глаза его возбужденно горели.
  Когда он закончил, совсем стемнело. Дождь поутих и мы выбрались на свежий воздух, предоставив коронеру дальнейшую заботу о покойной. Я закурил и предложил сигарету Кортезу, но он отказался. Достав маленькую инкрустированную табакерку, он запихнул в каждую ноздрю изрядную щепоть нюхательного табака.
- Ну что, док, сразу назовете имя преступника, или вам потребуется еще пять-шесть трупов?
- Его зовут Арчибальд. – Лицо Кортеза было непроницаемо, как у статуи Мусорщика на Центральной площади. – Это необычайно развитый физически мужчина, но развитый ущербно. Коренастая обезъяноподобная фигура. Невысокий, сутулый, руки длиннее, чем у обычного человека. Нижняя челюсть далеко выдается вперед. Скорее всего, он абсолютно лыс, и лысина его в данный момент исцарапана ногтями жертвы.
  Лили, стоявшая рядом со мной, нервно хихикнула. Я открыл рот.
- Вы пошутили, док?
- Насчет Арчибальда – да, все остальное правда.
  Снова начал накрапывать дождь, вместе с ним вернулась неясная тревога. Мы стояли в круге неверного света от коптящего фонаря, вглядываясь в ночную тьму.
- И еще одно, лейтенант. Он уже попробовал крови, и он снова будет убивать. Эта тварь считает себя животным, зверем. Вы понимаете, о чем я?
- О чем вы, док?
- Будут еще трупы. Много трупов.
  С этими словами доктор Кортез подхватил свой саквояж, повернулся и растворился в ночи.
- Веселенький у тебя друг, - проворковала Лили.
- У меня нет друзей, - проворчал я. – Я прикажу сержанту проводить тебя до дома. Не хватало мне еще завтра торчать до ночи над твоими остатками.
- Ты умеешь обращаться с женщинами, Майк. Такую заботу обо мне давно никто не проявлял.
  Она секунду подумала, затем шагнула ко мне и чмокнула в шеку:
- Будь осторожен, лейтенант. Вода это женская стихия, она неверна, она проникает везде, она обволакивает и затягивает в глубину. Вода это смерть, Майк.
  И она ушла в ночь в сопровождении сержанта, которому я ее препоручил. А я еще некоторое время стоял, пялясь в темноту и потирая щеку.
- Чертовы женщины, - наконец проговорил я и отправился домой. Там, не разжигая камина, я плеснул себе изрядную порцию виски, завел ручку патефона и уселся в кресло со стаканом в руке. Сара Леандр пела мне что-то о холодном дожде и об одиночестве. Под ее низкий грудной голос я и уснул прямо в кресле.

baron Alex von L [8]   (18.09.05 02:07)  

…Все люди в мире делятся на магов и на тех, кто их не любит. Я повидал много порядочных молодых людей, которые отправлялись в гильдии обучаться магическому ремеслу, движимые лучшими побуждениями и идеалами, но я не встречал ни одного порядочного мага. И вот, к какому я пришел выводу в связи с этим. Книги это зло – они портят человека. Книги когда-нибудь погубят человечество, если раньше его не доконает грипп.
  Де Абиоло заставил себя ждать всего десять минут, а я рассчитывал, что мне придется томиться в ожидании аудиенции никак не меньше четверти часа. Поэтому, когда глава гильдии магов Демонса появился в огромном зале библиотеки, где мне была назначена встреча, он застал меня несколько врасплох – я рассматривал тонны бумаги и пергамента на стеллажах, прикидывая, каким образом достают книги с верхних полок под потолком.
- Здесь собрана мудрость тысячелетий, лейтенант, - проскрипел он, неслышно подойдя сзади.
- Прекрасная библиотека, - искренне восхитился я.
- О, да, - он был явно польщен.
- Я говорю о том, - продолжал я, - что книги рассортированы на полках строго по толщине и высоте корешков и даже по цвету.
- О, - лицо его сразу сделалось кислым, - сразу виден взгляд человека военного.
- А что касается мудрости тысячелетий, то, думаю, она поместилась бы в небольшую брошюру с десятком непристойных картинок.
  Он смотрел на меня, не скрывая презрения.
- Вы напрасно не верите в силу знания и мудрости, - сокрушенно покачал он головой. – Человеческий разум способен творить чудеса.
- Верю? – Я словно попробовал слово на вкус. – Смешное слово. Я расскажу вам, во что я верю. Когда мне было десять лет, отец взял меня с собой на осеннюю ярмарку. Какой-то клоун продавал там шарики, наполненные легким газом. На одном самом большом шарике была нарисована смеющаяся рожица, и мне показалось неправильным, что этот веселый шарик болтается здесь, привязанный к длинной палке. Я стал упрашивать отца купить его. Шарик стоил три кредита, и отец сказал, что если он купит его, то я останусь без футбольного мяча, который мне обещали еще с весны. Моя семья была не из богатых. – Я взглянул на золотые перстни, украшавшие пальцы мага. –  Отец купил мне этот шарик, я отошел несколько шагов и отпустил его. И долго смотрел, как смеющаяся рожица поднималась все выше и выше в небо, превращаясь в точку, пока совсем не скрылась из глаз.
  Я помолчал секунду. Де Абиоло внимательно смотрел на меня, пытаясь понять суть рассказа.
- Я совершенно точно знаю, что этот шарик лопнул, спустя час или два, пролетев несколько миль. Но одновременно с этим я верю, что все было не совсем так. Я верю, что этот шарик облетел множество городов и стран, что он повидал те диковинные края, которые я никогда не видел и никогда уже не увижу. Я верю, что он добрался до океана и попал в бурю, и страшные порывы ветра швыряли его над огромными волнами, а утром, когда шторм утих, он встретил солнце, встающее из-за бескрайнего горизонта. А еще я верю, что он летает до сих пор. И он улыбается. В противном случае все это было зря, и я зря остался без мяча, и раскаивался бы об этом всю свою жизнь. А как сказал один человек: «Кто раскаялся – потерял честь». А еще я знаю, что ни в одной из этих книг, - я обвел рукой стеллажи библиотеки, - не написано ни слова про мой улыбающийся шарик.
  Глава гильдии попытался изобразить на лице сочувствие:
- Гм… Да, занятная история. Но вы просили меня об аудиенции не для того, чтобы рассказать о своем детстве. Итак, чем обязан?
- Я хотел бы услышать об узнике, которого гильдия когда-то заточила в Башню Смерти.
  Как ни хорошо он владел своим лицом, ему не удалось скрыть замешательства.
- Но… это сказка. Легенда – не более того.
- Эта сказка вчера ночью сожрала девку на пустыре за городом.
  Он побледнел, но продолжал упорствовать:
- Узника Башни Смерти никогда не существовало, это городской фольклор. Да и не пристало вам, материалисту, - он хихикнул, - верить в детские истории.
- Да, я материалист, - глухо проговорил я. – Я знаю, что вот этот мой кулак, - я сжал пальцы и поднял руку, - материален. И ваше лицо так же материально. И, если я буду достаточно проворен, мой кулак оставит на вашем лице вполне материальные следы. И держите-ка ваши руки так, чтобы я их видел. Никаких магических свитков.
- Ты угрожаешь мне, лейтенант? – зашипел он.
- Нет, я всего лишь высказываю свой взгляд на метафизику. Я считаю, что главное в человеке это воля, чувство собственного достоинства и здравый смысл. И эти три вещи нельзя измерить в цифрах. Я знавал некоторых людей, которые кичились своим коэффициентом мудрости равным ста, но у них не было этих трех главных вещей, которые отличают человека от бездушного животного. И еще одно, старик. Если я узнаю, что ты скрыл что-то от меня, и из-за этого погибнут еще люди, я вернусь сюда и докажу свою теорию материализма на практике.
  Я повернулся и вышел прочь из душной библиотеки.

baron Alex von L [8]   (18.09.05 02:08)  

4.
Трупы второй и третьей жертв обнаружили почти одновременно. В понедельник утром в одном из переулков, примыкающих к Центральной площади молочник наткнулся на растерзанный труп женщины, а к обеду нам сообщили об еще одной страшной находке в городском парке.
  Кортез ковырялся в кустах возле трупа, а я нервно курил неподалеку. Спустя полчаса он подошел ко мне:
- Дайте-ка мне сигаретку, лейтенант.
  Я протянул ему сигарету и поднес спичку. Когда он прикуривал, я заметил, что руки его дрожат.
- Девочка лет десяти. Точнее сказать не могу, сами понимаете…
- И никаких следов?
  Он отрицательно покачал головой:
- Ничего нового. Он словно возникает ниоткуда и исчезает никуда. Сущий демон. Вы знаете азы сыскной работы, лейтенант - вы всегда пытаетесь выяснить три вещи: орудие преступления, возможность его совершить и мотив. Так вот, эта тварь просто хотела жрать, и она воспользовалась для этого зубами. Вы ни черта не найдете.
  Я схватил доктора за отворот его кожаного плаща:
- Я найду этого зверя, Кортез. Я ненавижу Демонс, но это мой город. Это наш город, слышите? И я не позволю всяким уродам жрать граждан, доверивших мне свою безопасность.
  Док спокойно выдохнул мне в лицо сигаретный дым:
- Я уже сказал, Рушинский, эта тварь считает себя зверем. А охотник и зверь иногда меняются местами, и тогда уже невозможно понять, кто за кем идет по следу. Будьте осторожны, лейтенант.
  И с этими словами он оттолкнул мою руку, подхватил саквояж и зашагал прочь по аллее.
  Шеф выглядел подчеркнуто спокойным, но по тому, как он вышагивал по кабинету, я понял, что он кипит.
- Три трупа за три дня, а ты докладываешь мне, что ничего нового по этому делу пока нет. Это ты называешь службой, Рушинский?
  Он остановился возле меня и ткнул пальцем мне в грудь:
- Три… нет, два дня на поимку этого животного. Если не справишься - к чертовой матери из Армады. В паладины, в визовый отдел, куда угодно, где нужны бабуины вроде тебя.
  Конечно, командарм употреблял и другие выражения в ходе своей речи. Я стоял по стойке «смирно». Шеф сузил глаза:
- Армада это для настоящих мужчин, Рушинский. Девочки мне здесь не нужны. Тьма велика и могущественна, но Армада это само острие Тьмы. Мы лучшие, лейтенант, и эта нашивка на твоем рукаве не просто кусок тряпки.
  Он повернулся, подошел к своему столу и взял с него газету:
- Ты видел сегодняшние заголовки? «Демонс во мгле», «Конец темного города», «Добро пожаловать в ад». Они будто сигнала ждали. Я знаю, кто за всем этим стоит, кто платит писакам за эти пасквили…
  Но я уже не слушал его. Я взял у него из руки свежий номер «истинно нейтральной газеты» и направился к выходу.
- Ты куда? – донеслось мне вслед.
- У меня мало времени, - бросил я через плечо и вышел за дверь.

  Секретарша перед кабинетом главного редактора могла бы заставить остановиться любого. Редкостный экземпляр человеческой самки. Но мне было не до ее прелестей. Я зашагал через приемную к двери в кабинет редактора.
- К нему нельзя! – попыталась она остановить меня.
  Не останавливаясь, я выдал фразу, которая в дальнейшем стала общепринятой формой:
- Именем темного правосудия, - и с этими словами, я ногой отворил кабинет, шагнул внутрь, прикрыл дверь и запер ее изнутри на ключ.
  Он сидел за необъятным столом, заваленным бумагами и жевал бутерброд, запивая его кофе. Подслеповато прищурившись заплывшими глазками, он рявкнул на меня:
- Выйдите вон!
  Мощный низкий голос никак не вязался с его маленьким ростом и животом. Не обращая внимания на протесты, я прошагал к столу и наклонился к нему. От его бутерброда несло луком.
- Вы материалист? – тихо спросил я.
- Нет, я агностик. А в чем, собственно…
- Очень жаль, - перебил я, быстро протянул руку, схватил его за затылок и крепко приложил лицом о столешницу.
  Он что-то хрюкнул. Я взял чашку с кофе и вылил горячий напиток ему на лысину.
- Меня зовут Рушинский. Майк Рушинский, - представился я, когда он обрел способность что-то понимать. – Я лейтенант Армады, веду вот это самое дело, - я положил перед ним их утренний номер и постучал пальцем по заголовку. – Здесь что-то сказано о нескольких жертвах.
  Он сопел разбитым носом и молча смотрел на меня.
- А ведь номер набирали ночью, когда о новых жертвах было ничего не известно.
- Но это… послушайте, лейтенант… - заблеял он.
- Вы материалист? – снова спросил я.
  Он отпрянул и затрясся.
- А я материалист. Я верю, что причина всегда происходит впереди следствия, а не наоборот. И перестаньте вы трястись, мой психоаналитик советовал мне не бить людей, если можно обойтись без этого. Итак, кто слил информацию?
  …Он рассказал мне все. Даже поведал о цвете белья у своей секретарши.
- Вот видите, чего можно добиться простым человеческим словом, - заявил я ему примерно час спустя. – Думаю, мой психоаналитик будет мной доволен.
  Я встал и направился к выходу, но возле самой двери остановился и сказал:
- А впрочем, к черту психоаналитика.
  Я повернулся и задержался еще на четверть часа.

  К вечеру дождь принялся с новой силой. Когда я добрался до дома, уже совсем стемнело. Я с трудом стянул с себя сапоги, скинул мундир и влез под горячий душ. В доме было совсем сыро и холодно, поэтому пришлось собраться с силами и разжечь камин. А потом я упал в кресло и наверно задремал, потому что не сразу услышал это. Кто-то скребся у входной двери. Я осторожно освободил меч из ножен и бесшумно скользнул по комнате. А вслед за этим я услышал такое, что заставило меня отбросить клинок, шагнуть к двери и, отперев замок, распахнуть ее.
- Майк, - снова пробормотала Лили и судорожно всхлипнула, - я видела его. Он шел за мной.
  Она сидела на пороге, прислонившись головой к дверному косяку и вся тряслась. Она вымокла до нитки. Я подхватил ее на руки, внес в дом и запер дверь. Усадив в кресло, я бросил ей плед:
- Сними мокрую одежду и закутайся в это, я пока налью тебе выпить.
  Я плеснул ей полстакана виски. Ее всю трясло, и мне пришлось помочь ей стащить сырую одежду. Потом она укуталась в плед и я влил в нее несколько глотков. Она вздохнула свободнее:
- Он шел за мной весь вечер, я чувствовала его. А потом в переулке у дома… - она снова заплакала.
  Я никогда не был женат, поэтому не знаю, как поступают мужчины в подобных случаях. Я просто обнял ее и прижал к себе. Она понемногу затихала, и ее тело постепенно перестало вздрагивать. Она ровно задышала мне в плечо.
  Дрова в камине почти прогорели, и призрачные блики от горячих углей блуждали по стенам и потолку. За окнами монотонно шумел дождь, и метался ветер в ветвях. Лили подняла глаза и прошептала:
- Майк, поцелуй меня.
  Я не стал возражать, наклонился и нашел ее губы. А потом мы были вдвоем…
                     (окончание следует)

Patology [8]   (19.09.05 01:34)  

:)

Астрал Боди [5]   (21.09.05 19:47)  

^

Пэ-Жэ [7]   (22.09.05 18:35)  

Давай окончание...

Пэ-Жэ [7]   (04.10.05 12:10)  

А где продолжение? Цикличнее давайте... тщательнее...

Apathy [7]   (04.10.05 12:38)  

кул

Пэ-Жэ [7]   (04.10.05 21:10)  

«Кто раскаялся – потерял честь»- ??? Кредо героя?

Patology [8]   (19.10.05 03:13)  

:)

ERNAN KORTES [7]   (23.05.06 18:37)  

Нехорошо делаешь, добрый человек... )

Йеннифер [8]   (24.05.06 01:27)  

Я требую продолжения банкета!

Рыжая Кира [3]   (24.05.06 10:29)  

Ну и хде?... Город Грехов рулит! ))) *в ожидании дальнейшего*